Историк Элейн С. Франц предлагает радикально новый взгляд на печально известную Хомстедскую стачку 1892 года. Вопреки традиционной трактовке этого события как сокрушительного поражения профсоюза (Амальгамированной ассоциации железных и сталелитейщиков, AAISW) от рук Эндрю Карнеги, Франц видит в ней поворотный момент, предотвративший развитие в США мощных частных армий, характерных для других стран Америки.
Ключ к её аргументу лежит в роли Пинкертонского детективного агентства. К 1890-м годам агентство уже два десятилетия активно занималось штрейкбрехерством. Франц описывает его как организацию, шедшую по пути становления «парамилитарным эквивалентом Standard Oil или Carnegie Steel". Его сила заключалась не только в грубой силе и шпионаже, но и в успешной идеологической кампании, эксплуатировавшей американские идеалы респектабельной мужественности.
Основатель Аллан Пинкертон лично написал шестнадцать популярных книг, создавая стереотипы: бастующие изображались как нечестные, иррациональные, безродные радикалы, в то время как детективы Пинкертона преподносились как трезвые и мужественные защитники порядка. Это был мощный инструмент пропаганды.
Хомстед, однако, представлял собой иную реальность. И компания, и рабочие видели его как современное сообщество респектабельных тружеников, где бок о бок работали иммигранты и уроженцы США. Местное руководство – чиновники, редакторы газет, религиозные лидеры – часто само происходило из рабочей среды и отождествляло себя с ней. Когда Карнеги решил сломить профсоюз, объявив локаут рабочим, отказавшимся подписать кабальный контракт, местная полиция отказалась выступить против бастующих.
Решающее столкновение произошло 6 июля 1892 года. Компания тайно доставила триста агентов Пинкертона на двух баржах по реке. Обнаружив угрозу, бастующие немедленно атаковали. Завязалась перестрелка, и уже через несколько часов деморализованные Пинкертоны капитулировали. Шесть дней спустя, 12 июля, губернатор Пенсильвании Роберт Э. Паттисон ввел в город ополчение штата для подавления стачки.
Именно события 6 июля стали катализатором. Национальная пресса хлынула в Хомстед. Город ответил единым фронтом: сталевары, священники, политики, местный шериф – все заговорили, рисуя контрастные образы. Рабочие предстали респектабельными, трезвыми, дисциплинированными домовладельцами и семьянинами, защищавшими свои дома и права. Пинкертоны же были представлены как внешняя, внеправовая угроза обществу. Как отмечает Франц: «Если рабочие Хомстеда были образцовыми республиканскими гражданами, защищавшими свои права собственности, то использование Пинкертонов представляло угрозу для всех жителей США».
Эта публичная битва за общественное мнение привела к немедленным политическим последствиям. Уже в следующем, 1893 году, десять штатов приняли законы, запрещающие деятельность частной полиции, почти удвоив число штатов с такими запретами. Само агентство Пинкертона было вынуждено резко свернуть практику штрейкбрехерства, переключившись на охрану и расследования.
Долгосрочное значение Хомстеда, по Франц, заключается именно в этом: решительное сопротивление рабочих и последовавшее законодательное ограничение предотвратили укоренение формализованных парамилитарных сил в США, что резко контрастирует с историей многих других стран Западного полушария.
Изображение носит иллюстративный характер
Ключ к её аргументу лежит в роли Пинкертонского детективного агентства. К 1890-м годам агентство уже два десятилетия активно занималось штрейкбрехерством. Франц описывает его как организацию, шедшую по пути становления «парамилитарным эквивалентом Standard Oil или Carnegie Steel". Его сила заключалась не только в грубой силе и шпионаже, но и в успешной идеологической кампании, эксплуатировавшей американские идеалы респектабельной мужественности.
Основатель Аллан Пинкертон лично написал шестнадцать популярных книг, создавая стереотипы: бастующие изображались как нечестные, иррациональные, безродные радикалы, в то время как детективы Пинкертона преподносились как трезвые и мужественные защитники порядка. Это был мощный инструмент пропаганды.
Хомстед, однако, представлял собой иную реальность. И компания, и рабочие видели его как современное сообщество респектабельных тружеников, где бок о бок работали иммигранты и уроженцы США. Местное руководство – чиновники, редакторы газет, религиозные лидеры – часто само происходило из рабочей среды и отождествляло себя с ней. Когда Карнеги решил сломить профсоюз, объявив локаут рабочим, отказавшимся подписать кабальный контракт, местная полиция отказалась выступить против бастующих.
Решающее столкновение произошло 6 июля 1892 года. Компания тайно доставила триста агентов Пинкертона на двух баржах по реке. Обнаружив угрозу, бастующие немедленно атаковали. Завязалась перестрелка, и уже через несколько часов деморализованные Пинкертоны капитулировали. Шесть дней спустя, 12 июля, губернатор Пенсильвании Роберт Э. Паттисон ввел в город ополчение штата для подавления стачки.
Именно события 6 июля стали катализатором. Национальная пресса хлынула в Хомстед. Город ответил единым фронтом: сталевары, священники, политики, местный шериф – все заговорили, рисуя контрастные образы. Рабочие предстали респектабельными, трезвыми, дисциплинированными домовладельцами и семьянинами, защищавшими свои дома и права. Пинкертоны же были представлены как внешняя, внеправовая угроза обществу. Как отмечает Франц: «Если рабочие Хомстеда были образцовыми республиканскими гражданами, защищавшими свои права собственности, то использование Пинкертонов представляло угрозу для всех жителей США».
Эта публичная битва за общественное мнение привела к немедленным политическим последствиям. Уже в следующем, 1893 году, десять штатов приняли законы, запрещающие деятельность частной полиции, почти удвоив число штатов с такими запретами. Само агентство Пинкертона было вынуждено резко свернуть практику штрейкбрехерства, переключившись на охрану и расследования.
Долгосрочное значение Хомстеда, по Франц, заключается именно в этом: решительное сопротивление рабочих и последовавшее законодательное ограничение предотвратили укоренение формализованных парамилитарных сил в США, что резко контрастирует с историей многих других стран Западного полушария.
